СУДЬБА В ЧЕРНОВОМ ВАРИАНТЕ

Отрывки из повести

 

С Центральным телеграфом связано первое осознание невозвратности упущенного в жизни. Это был цветник, наполненный женщинами самых разных возрастов и типов. Но поскольку мужчиной в полном смысле слова я еще не был, то так ни разу и не догадался, какие перспективы сулили намеки на интересное кино и просьбы посмотреть, что там  снова случилось с телеграфным аппаратом. Нет, то есть я очень даже живо представлял себе всякое, но… В общем, не умел.

Впрочем, проработав там недолго, я перешел на 30-й завод, что бодро клепал авиационный щит родины и готов был воспользоваться моими скромными услугами по проверке-прозвонке бомбосбрасывателей и прочей вооруженной начинки блистательных МИГов.

Мне потом пришлось на себе испытать качество той работы. Качественно бомбочка оторвалась, что и говорить. И ведь вполне это мог быть мой пилон…

Завод действительно оказался полезной школой жизни. Рабочий класс дал мне немало хорошего: первый в личной истории разговор на тему: «Да? А еще что я вчера делал?». Курс, как надо лаяться с начальством, добиваясь своего. Знакомство с Индирой Ганди, которая наносила какой-то визит, и весь наш завод выгнали махать флажками и цветами у нее по пути. Знание игры в «буру» и того, что нельзя валяться в стекловате даже в нетрезвом состоянии…

Но все ж, при всей благодарности рабочему классу, хотелось стать студентом. Но поскольку аттестат мой тянул лишь на три с половиной балла, то туда, куда я хотел идти, меня не принимали.

Проблему разрешила соседка-одноклассница, поведав, что в Московский технологический институт легкой промышленности принимают даже со всеми тройками на экзаменах.

Ах, какой это был славный год! Изучали, правда, полную фигню, с моей точки зрения, - но уж все, что прилагается к студенческой жизни, прилагалось более чем славно! Особенно в той бесшабашной кампании, которая сложилась у нас.

Беда состояла в том, что мне совершенно не хотелось ни становиться начальником обувной мастерской, ни мастером швейного цеха. Я ж не знал тогда, что придется пережить советскую власть! И когда сегодня вижу довольных жизнью начальников мастерских, получивших свою лавку в частное владение одним росчерком чубайсовского пера, то иногда и берут завидки, - но тогда хотелось заниматься наукой. Чем-нибудь таким академическим. Чтобы наблюдать за галактиками. Или радоваться мельканию мю-мезонов в соответствии с выведенным тобой графиком. Или, скажем, раскапывать палеокультуры. Выбор был труден. Ибо как-то одинаково удавалось разбираться во всяческих рядах Фурье (и даже додуматься однажды до собственного доказательства теоремы Лагранжа, так как на соответствующей лекции я не был, а мстительная математичка пыталась на том меня и срезать), читать «Вестник Академии наук» по астрономии и сдавать в журналы статейки с расследованием того, почему Свенельд бросил князя Святослава.