Кузнецов Б.В.
Малоизвестные документы
История еще одного неосуществленного проекта по обустройству
России
Россию у нас обустраивать любят. Про
собственный дом и двор позабыть могут, но только не о переустройстве страны на
лучший лад. Было это всегда и, видимо, будет всегда. Но все же одна из самых,
пожалуй, оригинальных идей преобразования России была высказана в 1804 году. И
предусматривала она в идеале не больше и не меньше как осуществление
государственного, общественного, военного и духовного руководства страной…
людьми без пола. И далеко не отсутствие деревянного или
каменного покрытия в домах имеется в виду…
Для того чтобы можно было понять, как такие
идеи могли появиться на свет, необходимо дать хотя бы небольшую справку о
состоянии умов России того времени.
Итак, в самом начале блестящего XIX века Россия
переживала бурный всплеск мистических ожиданий и настроений. Как писал накануне
этого века украинский мыслитель, сам не чуждый мистики, Григорий Сковорода:
«Всю жизнь мы ходили в церковь. И что же? Правду скажем, - стояли мы в ней со
скукой, как и прочие, не понимая трудного и неудобопонятного книжного слога… От
стояния в церквах ум наш ничуть не приходил к познанию себя, Бога и Его святой
воли». Таково, действительно было мнение многих, а хотелось свежего,
неизведанного и непременно тайного. Потусторонних откровений жаждали в
одинаковой мере и аристократия, и простонародье. Правда, способы получения этих
истин и приобщения к ним существенно разнились. Аристократический Петербург
погрузился в рафинированный мистицизм. Практически каждый уважающий себя
человек, состоял либо в масонской ложе, либо в каком-нибудь мистическом
обществе. Те же, кто игнорировали теософские проблемы, рисковали оказаться в
положении неотесанной деревенщины. В России начали свободно переводить и
издавать, а главное зачитываться, трудами западных мистиков Эккартсгаузена,
Юнга, Штиллинга.
Над страной витал дух мистического
богоискательства. Как пишет современник: «Во всех внезапно обнаружилась
ревность к слову Божию и стремление просвещать «сидящих в сене смертной».
Губернаторы начали говорить речи, совершенно похожие на проповеди; городничие и
градские головы, капитан-исправники и становые пристава с успехом
распространяли Священное Писание и доносили о том по начальству в благочестивых
письмах.»
Народ по-своему участвовал в этих исканиях.
Кроме большого количества раскольнических толков и согласий, оживились старые и
появились новые секты, в которые уходило все больше и больше православного
народа. (В конце века для Владимира Соловьева это было неоспоримым
свидетельством особой богоискательской природы русского человека.)
На фоне всего этого происходили удивительные
вещи, - аристократия, видимо, в евангельском желании опроститься, двинулась
навстречу народному сектантству. В знаменитом кружке Татариновой, сперва
представлявшем собою некий элитный мистический салон, вскоре были приняты
радения как у хлыстов. Сперва простонародные песни, верчение и бормотание
пророков в белых рубахах слегка шокировали знатных господ. Но очень скоро они
«отложили и попрали ногами всю мудрость людскую с ее приличиями», и решились
«сделаться как бы глупцами и юродивыми ради Бога» и сами пустились в неистовый
пляс. К своему удивлению, они вскоре нашли это времяпрепровождение весьма
полезным и приятным. Даже самые равнодушные соглашались, что «тот род движения
производит такую транспирацию», после которой «чувствуешь себя каждый раз
необыкновенно легким и свежим».
Все, что происходило, - происходило с
благосклонного ведома императора. Наделенный некой женственной податливостью
характер Александра I породил в нем самом искренний интерес и сочувствие к
различным мистическим исканиям и пророчествам. Он прислушивался и даже одобрял
духовные устремления знати, к сектантству же был чрезвычайно терпим, а порой, и
по-отечески ласков и добр. На богоискателей из народа прекратились гонения,
были возвращены узники и ссыльные из числа сектантов. Милости Александра
распространились даже на самых крайних из их числа, - на скопцов. В 1801 году
сердобольный император распорядился отпустить тех из них, кто находился в
заключении, «поелику они подобным невежеством и вредным поступком сами себя
довольно наказали».
Как раз из скопческих кругов и вышел
интересующий нас документ. Сама секта появилась во второй половине XVIII века,
отделившись от хлыстов. Бурные радения, аскетизм, идея о том, что Господь,
может воплотиться в живом человеке, все это в хлыстовстве будущих скопцов
устраивало, однако за спасение души, они считали, надо бороться гораздо
усерднее и строже. Спасать душу в борьбе с похотливой плотью они решили
радикально – оскоплением. Вождем этих отважных оберегателей своих душ стал
крестьянин Кондратий Селиванов, признанный вскоре сыном Божиим и искупителем, а
заодно и императором Петром III, который пришел спасти мир от лепости (т.е.
сладострастия). Скопцы на радениях воспевали о нем:
«Уж на том ли на храбром коне
Искупитель наш покатывает:
Он катает со златыми ключами,
По всем четырем сторонушкам,
По иным землям Французским,
Французским и Иркутским.
Набирает полки премудрые,
Кавалерию духовную».
До поры до времени Селиванову не так просто
было набирать себе «духовную кавалерию». Соответствующие государственные органы, как следует присмотревшись к живому Богу,
отправили его прямиком в Сибирь. Но времена вскоре изменились, настало
благодатное для скопцов время царствования Александра I. В их памяти эти годы
остались самой счастливой и безмятежной порой. Их не запрещали, они почти в
открытую совершали свои обряды, к их пророкам с трепетом приезжала на поклон
столичная знать. Сам Петербург на это время стал для них подлинной «землей
обетованной». Воодушевившись такими послаблениями и присмотревшись к
настроениям в обществе, они решили, что час скопческого царства уже не за
горами. И вот тогда-то и появился проект о государственном преобразовании
России.
Автором его был Алексей Михайлович Еленский.
Поляк по происхождению, он некогда служил камергером при дворе польского короля
Станислава-Августа Понятовского, но после второго раздела Польши в 1793 году он
предпочел перейти на русскую службу и принять православие. В Петербурге
Еленский стал статским советником. Приезжий поляк был очень начитан и
аскетичен, любил уединение и имел явную склонность к мистицизму. Этого
оказалось достаточным, для того чтобы духовные искания привели его в итоге к
скопцам. Еленский, не долго думая, «сел на белого коня», что в терминологии
скопчества означало, – оскопился, и стал одним из активнейших деятелей секты.
Ревностного скопца, статского советника, по собственной просьбе уволили со
службы и поместили в Александро-Невскую лавру с пансионом 250 рублей в год.
Заключением это отнюдь не было. Еленский свободно распоряжался собой, ему даже
под расписку из Обуховского дома умалишенных выдали на поруки одного пациента.
Им был сам искупитель и сын Божий Кондратий Селиванов.
И вот в марте 1804 года Еленский подает
пространную записку о переустройстве России с приложением «Известия на чем
скопчество утверждается». Записка была передана Николаю Николаевичу
Новосильцеву. Адресат был отнюдь не случаен. Новосильцев в то время был в числе
ближайших сподвижников императора и входил в Негласный комитет, который в узком
кругу подготавливал крупные государственные реформы. Так вот, именно он,
ознакомившись с запиской, должен был, по соображениям Еленского, передать ее
лично самому государю на резолюцию.
Еленский пишет: «Предстою Вам, яко таинственно
возрожденному и по сердцу Цареву избранному мужу… на возвышение возлюбленного
отечества, Росс Мосоха именуемого, а сам для себя ожидаю или Даниила пророка
участи многотрудной, или Иеремии печальной». Он объяснял Новосильцеву, что
действует не просто от своего имени, а по небесному повелению скопческой
церкви, «дабы вышла она на службу отечества». «В сей век сильное и славное
действие Россию воздвигнет и всему миру даст почувствовать, яко во истину с
нами Бог, в следующем содержании и подвигах.»
Содержание и подвиги должны были быть буквально
следующими: во-первых, проект в строгой тайне рассматривается и одобряется на
высшем уровне, затем сам Еленский представляет в императорскую канцелярию
довольное число ученых скопцов. Их правительство через архиереев производит в
иеромонахи. (Для начала все это делается в глубокой тайне, ибо «запрещено
всякого человека обманывать явностию, а быть хитрым и мудрым, яко змии».) В
первую очередь новоиспеченных иеромонахов следует направлять на флот, где на
кораблях они должны занять должности государственных пророков, а командиры
должны во всем слушать их пророчества и советы, «как к сражению, так и во всех
случаях». В сухопутную же армию можно направлять и неученых «простячков, в духе
пророческом находящихся». Себе же Еленский назначил быть с 12 подручными
пророками «при главном армии правителе, ради небесного совета».
Сам же государь император обязан управлять
страной по гласу небесному, а для этого при нем должен постоянно находиться
депутат Святого Духа, сам искупитель Кондратий Селиванов и «апробировать все
тайные советы», ибо «в нем полный Дух небесный Отцем и Сыном присутствует».
Вскоре и все правительство само «вникнет в церковь таинственную». В конце
концов, истину скопчества «вси россияне уразумеют», и всем державным
многолюдством «убелятся» или, фигурально выражаясь, «пересядут на белых коней».
Даже упрямое священство присоединится к истинной церкви. «Сановники усилются во
Христе возрождением, и род простолюдинов обрящется возрожден, то и чин
духовный, присоединясь сановитым особам, примет Бога.»
За соблюдением же благочестия в возрожденной
России будут надзирать скопческие пророки. Для
водворения полного благочестивого порядка надо не так уж и много: не
ругаться, не клясться, не поминать имени дьявола, не пить кофе, вино и водку,
не есть того, «от чего ветры возбуждаются и похоть воюет на душу», запретить
пиры, свадьбы, театры, маскарады, балы и качели, ну а заодно и «очистить плоть
от похотных соков и искоренить в себе грех Адама». И государственные мужи могут
не беспокоиться о том, как будет происходить естественный прирост населения, -
в таком благочестивом скопческом царстве наступит полная и окончательная
благодать, где и сами физиологические функции похоти и любострастия будут уже
не нужны, род же человеческий будет продолжаться от целования.
Скопческая благодать, излившаяся на Российское
царство, сулила государству повсеместное преуспевание. Только «министерия
российская должна держать сие таинство премудро и иностранным землям не
открывать» (а не то, и они, постигнув тайну благодати, начнут претворять в
жизнь скопческие предписания), и по соблюдении тайны Россия «будет всех
сильнейшею победительницею».
Императора, по всей видимости, что-то не
устроило в этом проекте преобразования России. Записка осталась без монаршей
резолюции, а за Еленским был установлен надзор. В течение целого полугода
дотошные чиновники пытались достоверно доказать и установить, что Еленский
все-таки является скопцом, а не кем-то другим. Когда же эта непростая задача
была решена, его по-тихому отправили в Спасо-Евфимиев суздальский монастырь,
где тогда содержались умалишенные. Под монастырским призрением Еленский,
переименованный зачем-то в Алексея Михайлова, создал-таки в Суздале небольшую,
но сплоченную скопческую общину, однако возглавлял ее не слишком долго, ибо
умер в 1813 году.
На этом собственно и закончилась история одного
удивительного государственного проекта. Финал оказался банальным и незаметным.
И теперь нам, умудренным опытом последних лет, остается только даваться диву,
как только не пытались обустраивать Россию за все долгие годы ее истории, а
она, что самое поразительное, все еще продолжает как-то существовать вопреки
всем обустроителям и обустройствам.
Опрометчивая записка Еленского не повлекла за
собой никаких гонений на скопцов. Через год сам Александр I приезжал на поклон
к батюшке Кондратию Селиванову, чтобы узнать у него о видах на предстоящее
сражение, которому было суждено произойти под Аустерлицем. Кондратий якобы
ответил ему стихами:
«Не даю благословенья
Тебе, явному царю,
Не ходи ты на войну,
Без тебя врага уйму».
Александр не послушался скопческого пророка и
на войну пошел. С известным результатом.